Глава 19. В которой повествуется о том, что бывает, когда объединяются все силы мира, а также о вопросах стиля и безвкусицы (те же и Гаав, Зоамелгустар, Джуу-о Зеллас Металлиум, Кай-о Долфин, Дайнаст Граушерра и Рая).
Когда-то Главный Храм Сейрууна был одним из тех мало чем примечательных храмов, находясь в которых так и хочется размышлять о всяких скучных вещах вроде добродетели и правосудия. Он был в своем роде квинтэссенцией Сейруунского духа, этаким сосредоточием благих намерений. Но это было до того, как Мартина, королева Зоанская, на правах одного из приближенных Библиографа, поработала у него декоратором.
Ну ладно, пентаграмма вместо гексаграммы на полу – к этому я уже начал привыкать. Но вот, например, маска Зоамелгустара над входом – это показалось несколько чересчур. И черно-розовые пышные банты, украшавшие все ниши. И статуи, которым приделали бумажные нетопыриные крылья. М-да…
Но пиком всего мне показалось изображение Цефеида напротив входа, на котором кто-то розовой краской намалевал: «Ящерица лизардус обыкновенный». Это, по-моему, было уже просто хулиганством, никак недостойным сил зла и разрушения. Но, конечно, у каждого может быть свое мнение по этому вопросу…
А еще – храм был до предела наполнен сырой, бесформенной магией. Магией, не имеющий своим источником никакого конкретного мазоку или бога, магией, не обращенной на что-либо и ни для чего не служащей. Она просто присутствовала, наполняла воздух предгрозовым потрескиванием и заставляла говорить только шепотом.
В центре пентаграммы возвышался постамент, на котором возлежала книга в переплете из серовато-бежевой кожи. «Человеческой», - с содроганием понял я. А потом вспомнил, откуда именно эта кожа, и крепко стиснул рукоять меча… точнее, попытался стиснуть, потому что меча при мне не оказалось. Он исчез где-то между тем моментом, как я почувствовал боль в голове в жилище старика Джолли и открыл глаза уже в Главном Храме.
Интересно, что это было? Перемещение? Не решусь даже предположить, сколько сил надо истратить на такое. Или меня просто стукнули по голове чем-то тяжелым и приволокли сюда? Не выйдет, я бы непременно почувствовал. Тогда что?
-Как же я рад, что вы оказались здесь как раз вовремя к намеченному мною обряду! – радушно провозгласил Библиограф. Он стоял на одном из лучей пентаграммы. Другой, напротив, занимала Мартина, сменившая свой черный плащ на знакомый мне по предыдущим встречам пляжный ансамбль плюс сапоги. Типичный костюм «плохой девочки». Вот только со своих восемнадцати лет Мартина слегка прибавила в теле (не располнела, о нет!), и от этого сей прикид сделался еще менее функциональным.
А на третьем луче… А на третьем стояли Филипп и Лионель!
Мальчики не были привязаны, но я различил вокруг них тусклое сияние защитного поля, которое не выпускало их наружу. Один сидел на полу насупившись и смирившись, другой тщательно ощупывал слой, словно искал слабину. «Наверное, тот, который сидит – Лионель», - подумал я, но полной уверенности у меня все-таки не было.
-Ну что, - сказал Библиограф, - вы отказались занять место в этом символе по доброй воле, хотя я и пытался склонить вас к сотрудничеству… там, в башне, помните?.. Но, не обессудьте, вам все равно придется согласиться. Если вы, разумеется, не хотите, чтобы с мальчиками что-то случилось.
-Я просто не позволю, чтобы с ними что-то случилось, - я встал на изготовку для Ра Тилта. Для людей это заклинание безвредно, так что сыновей не задену, а вот любое заклинание в момент развеет.
-Сожалею, господин Грейвордс, - Библиограф притворно вздохнул, - но обряд уже начат. Если вы не займете место в пентаграмме, отдача может причинить вашим мальчикам… ммм… повреждения.
-Ты не успел бы начать обряд, Тайго, - прошипел я сквозь зубы. – ты только что оказался здесь. Ты блефуешь.
-К сожалению, нет, папа, - мрачно сказал тот из мальчиков, кого я посчитал Лионелем. – Он – классный илл.зионист. Тебя сюда с час назад внесли, и ты столбом простоял у стенки, пока они с королевой Мартиной, - последние два слова мальчик произнес, как будто плевался, - готовили обряд.
-Ага, - второй близнец оторвался от ощупывания стен, - могу подтвердить.
Удивительное дело, но мои сыновья остались абсолютно спокойны! Словно бы такие штуки, как призыв через пентаграмму изначального хаоса и взятие их в плен бывает если не каждый день, то раз в неделю уж точно.
И… Фибриззо в задницу, так вот как объясняется головная боль! Меня просто-напросто стукнули по голове, потом отнесли сюда, зачаровав, чтобы я не почувствовал течения времени. Так что… сейчас, наверное, уже день, и Волчье Лихо со своими бойцами… и Лина с Гаури и Сильфиль… и Тин… А кстати, что собиралась делать Тин?
-Волнуетесь о своих друзьях, господин Грейвордс? – снова осведомился Библиограф. – Ничего, они скоро к нам присоединятся. Но вам я бы не советовал раздумывать. Вам нужно встать занять ваше место до того, как во-он тут луч доползет до руны «заключенный хаос».
-Да-да, поторопись! – воскликнула доселе молчавшая Мартина с каким-то наигранным злорадством, как будто она тоже была не в своей тарелке. – А не то кирдык твоим сыночкам придет!
Руны были выложены по кругу на полу храма, и зеленый луч света из витражного окна как раз подползал к указанному символу. Говорят, что первый луч рассвета тоже зеленый…
Я неплохо разбираюсь в пентаграммах и прочих символах защиты-нападения, и прекрасно видел, на что указывают знаки, начертанные мелом между ее лучами. В этой пентаграмме один луч управлял всеми остальными – конкретно тот луч, на котором стоял Библиограф. Луч, который занимала Мартина, был указан как «равновесный» - иными словами, на него не должно было посыпаться никакой гадости в течении обряда, и последствия не должны были прийтись на человека, его занимающего. Тот луч, где были мальчики, назывался «перекладина». Логика понятна: я читал об обрядах, где непременно необходимо использовать близнецов, и, кажется, они были связаны именно с хаосом. Луч, который предстояло занять мне, обозначался как «химера» - ну что ж, хоть это понятно. Другое дело, химеры не так уж и редки. Для какого такого обряда могла понадобится химера, наделенная разумом и магической силой? Связь с концепцией хаоса в химерности прослеживается, но зачем она нужна, когда наличием близнецов и книги, обтянутой человеческой кожей, эта связь уже обозначается?... Для чего здесь последний луч, помеченный как «свет и тьма» я вообще не понял: свет и тьма - слишком обобщенные образы, они крайне редко используются в заклятьях.
Думай, Зелгадис, думай, потому что думать – это только тебе и остается. Стоит тебе перестать думать и покориться неизбежному, войти в пентаграмму – как бороться станет совершенно невозможно. Воля ведущего, Библиографа, не отставит тебе пути к отступлению.
Оба мальчика выпрямились и смотрели на меня.
Я знал, что они думали. Они думали, что убили их дедушку, мать, остался только один отец. И вот сейчас этот отец ничего не в состоянии сделать для них. [На самом деле они думали – и переговаривались между собой телепатически – примерно следующее: «Как только этот в пенсне отвлечется на отца, ты кидаешь в него башмак, а я пытаюсь перехватить управление пентаграммой!». Тут следует пояснить, что один из братьев владел магией, но никто в точности не знал, который]
Луч света уже почти лег на символ, уже осветил его краешек…
Я сделал шаг вперед.
И тут жуткий грохот сокрушил двери храма. В дверях стояли… Лина и Гаури. Ну коенчно, по законам жанра только их тут и не хватало. Но сказать, что я был рад их видеть, значит, не сказать ничего.
-Что тут происходит? – грозно спросила Лина.
-Тетя Лина! – радостно заорал один из близнецов. – Дядя Гаури! – заорал другой одновременно. И уже хором:
-Вы покажете нам тот приемчик?!
-Они все покажут, - Библиограф хмыкнул, - после того, как займут место в пентаграмме! Только вас мы и ждали! – и он кивнул на единственный свободный луч, «свет и тьма».
-П-почему Лина?! – растерялась Мартина. – Наемники сказали, что убили тебя!
-Ха! – Лина подбоченилась. – Они даже от Наги меня отличить не могут!
-Нет, про Нагу – это я гильдию убийц, а про Лину… Но… но ведь вот! – и Мартина дрожащим пальцем указала на что-то у подножия подставки с книгой, чего я даже не заметил. Это была женская голова с длинными рыжими волосами. Мертвая голова. Линина голова.
-Ну, должна же она была на что-то пригодиться! – философски изрекла Лина.
Как мы подошли к дворцу – это отдельная сага. Нет, честно. Я и не предполагал, что бой может быть таким бестолковым. Все вышло в точности так, как я и говорил Вие и Стару. Когда ты сражаешься один на одни с бандой разбойников, тут присутствует некий спортивный интерес, но какой спортивный интерес может быть, если вы просто очертя голову и вопя во всю глотку просто несетесь по улице, а потом на вас как горох вываливаются затаившиеся на верхних этажах домов гвардейцы Зоаны, и битва превращается в бойню? Ничего приятно в этом нет, абсолютно. И ароматы, скажу я вам…. А вообще, на то, как люди умирают, смотреть попросту противно. Насколько лучше было дома, в Зефелии, просто читать книжки обо всем этом!
Но так или иначе, мы выпутались. Мы даже помогли войскам Волчьего Лиха. Точно не помню своих рассуждений в ходе битвы, кажется, мною двигало одно безумное вдохновение. Помню, мне удалось взлететь, и я рассылал огненные стрелы направо и налево. Слава всем богам, что гвардейцы были в форме, но все равно, кажется, своих я зацепил немало. А потом я увидел Вию, которая вскарабкалась на крышу дома – уж не знаю, как, но ей удалось выскользнуть из заварушки. Стара же я приметить не мог.
-Райн! – закричала Вия. – Стар куда-то пропал! Крикнул, что он должен найти мать, и побежал ко дворцу!
- -Пошли за ним! – проорал я в ответ.
-Я не могу оставить маму! – ответила Вия.
Впрочем, помощь в заварушке от нее была аховая. Никаких маломощных черных заклинаний она ведь не знала, а ничто убойное тут не годилось, чтобы не зацепить своих.
И тут мы увидели Волчье Лихо, которая, прорубая себе дорогу отнюдь не дамским боевым топориком и отчаянно рыча что-то, отдаленно напоминающее боевой клич, прорубала к тому месту, где улица выворачивала на проспект Свободы, насколько я помнил, ведущий прямо ко дворцу. Проспект был широким и, если там не понастроили баррикад – а скорее всего понастроили, раз Библиограф так тщательно готовился к штурму и рассчитывал завлечь атакующих в ловушку - то легко можно было добраться до самой цитадели. За тетей Амлеией эскортом, готовые придти на помощь, двигалось человек двадцать наиболее преданных охранников.
-Мы больше помощи принесем дальше! – сказал я уже нормальным голосом, приземляясь на крышу рядом с Вией и обнимая ее за талию – вот и повод нашелся! – Полетели!
-Куда?! – ахнула она, когда мы поднялись в воздух.
-Баррикады на проспекте Свободы, - коротко ответил я.
Вия сразу же поняла меня и кивнула. Губы у нее сжались в узкую полоску. Кажется, она уже готова была бить по всем преградам Рагна Блэйдом.
Но когда мы обогнули высокий шпиль Ратуши и оказались над проспктом, то… он был пуст! Алсолютно пуст, что превосходило уже всякую меру подозрительности. Только по центру проспекта спешила целеустремленно небольшая фигурка в знакомом темно-синем плаще.
-Стар! – мы приземлились рядом с ним, и сразу же включились в темп – Стар шел очень быстро, и к тому же тяжело дышал, что показывало, что он только что перешел на шаг с бега. – В чем дело? Куда ты так торопишься? И почему тут никого нет?
-Во дворец, - бросил Стар. – И на вашем месте я бы поднажал.
-А что? – спросила Вия.
-Блин, кто из нас маг, я или вы?! ВЫ прислушайтесь к астралу!
Мы прислушались. И то, что мы там обнаружили, отбило и у меня, и у Вии всякую охоту спрашивать, как же это узнал Стар.
Астрал буквально кипел. Ох несладко приходится тем, кто привык тянуть из него силу!
С господином Зортом, госпожой Сильфиль и незнакомым фиолетовым юношей мы столкнулись уже у самых разломанных ворот в храм. И перед этим я ощутил, как астрал начал выкипать.
Утреннее солнце вызолотило лучей, росу на листьях, облило глубоким светом камни пещеры, запустило лучи в распущенные волосы белокурой девочки, сидевшей на камнях над ручьем. Лицо девочки было спокойно, губы улыбались. Она гладила волчонка, который, свернувшись, дремал у ее коленей.
-Дармоед, - сказала атаманша, подходя и садясь рядом. – Прогнала бы ты его. Толку от него?
-Его мать отбилась зимой от стаи, а сейчас попала в ловушку. Ему некуда было больше пойти, сама знаешь, - Рая снова погладила зверька. – Когда ты ушла из дому, разве не хотела ты, чтобы и тебя кто-нибудь приютил? Нельзя отказывать тому, кто приходит к тебе как к последней надежде. Ничего, вот подрастет немного, сможет сам охотится – и уйдет от нас.
-Так он и уйдет, держи карман шире, - разбойница проигнорировала вопрос, обращенный к ней. - Зачем ему уходить, если тут ему и стол, и дом?
-Он хочет найти свою стаю. Понимаешь, Грация… все хотят быть со своими родичами.
Рая смотрела на разбойницу ясными синими глазами. Атаманша опустила взгляд.
Ее волосы уже начали уже начали отрастать, приобретая у корней изначальный черный цвет. Когда Рая спросила у нее, зачем она покрасилась, атаманша ответила: «Неудачное заклинание». Вероятно, так оно и было. Возможно, причины были другие. Некоторым людям просто необходимо скрыться от себя.
-Я не хочу, - сказала Грация, бывшая принцесса, глядя на весело играющую воду. – Не хочу возвращаться… в этот крысятник. Понимаешь, Рая… они убили мою мать. Убили просто так, за здорово живешь, только потому, что она пыталась защитить меня и сестру. Разве так можно? Разве можно оставаться с такими людьми?
-А твои отец и сестра? Разве они тебя не любили?
-Ну, Амелия тогда была совсем маленькой… что касается отца… Ты знаешь, он как-то был весь погружен в государственные дела, мало обращал на нас внимания. Думаю, после смерти матери он совсем замкнулся в себе. В таком случае, бедная моя сестра. Но, я слышала, она выросла не более чокнутой, чем остальная семейка. Вышла замуж за какого-то монстра.
-И ты поэтому не хотела возвращаться?
-Никогда. Я даже не думала о возвращении. Я всегда хотела забыть… просто забыть… Неужели это так трудно? У других вроде получается.
-Всегда проще забыть о других людях, - задумчиво произнесла Рая. Она вытянула руку, и маленькая птичка с зеленой грудкой приземлилась ей на палец. – Вот, например, мои родители почти забыли обо мне… у них сейчас большие проблемы… Да и я почти забыла о них, потому что я тут счастлива. Если бы я не увидела сон этой ночью…
-Ты видела сон? – Грация слегка оживилась.
-Да. Им нужна была моя помощь… во сне. Я же говорила Райну: они попали в буду. Просто тогда они сами об этом не знали.
Слова кончились, тишина наступила над ручьем. Птичка снялась с пальца и улетела. Волчонок подергал ушами.
-Я надеюсь, когда-нибудь ты увидишь сон, который поможет мне вылечить мое сердце… так же, как ты лечишь души тех, кто приходит к тебе.
-По-моему, тебе уже лучше, - улыбнулась Рая. – Ты уже говоришь как нормальный человек. И ты даже заговорила о своей семье. Сказала, что твою сестру зовут Амелией и она вышла замуж за кого-то очень неприятного.
-Я не говорила, что он неприятный, я говорила, что он монстр…
-А ты не думала, что мы все друг для друга монстры? Страшные, жуткие существа, которые могут друг друга сожрать.
-Ты загнула, Рая. Монстры – они не такие.
-А какие? – прямой взгляд.
-В-вот такие! – Грация испуганно взмахнула рукой, показывая вперед. Рая быстро обернулась. На границе леса стояло… нечто. Огромное, серое и с клыками по три метра.
Грация – она же Нага Белая Змеюка – была достаточно самоуверенной, чтобы не бояться подобных существ. Но все же даже она испытала минутное замешательство. Когда это замешательство прошло, она торопливо вскочила, изготовившись бить какой-нибудь жуткой магией. Рая остановила ее взмахом руки.
-Извини, - спокойно сказала девочка, - я не могу встать, чтобы приветствовать тебя. Видишь, - и она показала на волчонка, который доверчиво касался ее колена лобастой головой.
Монстр не двигался. А Грация снова испытала то удивительно ощущение… как будто в раннем –раннем детстве, когда ее брал на плечи ее старый гувернер… его убили в ту же ночь, что и мать. Звук Раиного голоса рождал чувство, что ты по-настоящему жив… И более того – что ты любим и счастлив. Даже бессловесное зверье, даже волки, даже птицы чувствовали это. Как так могло быть, Грация не понимала, только чувствовала: случись что – и она заслонит Раю собственным телом. Потому что иначе жить не из-за чего.
-У тебя какая-то беда? – участливо спросила Рая монстра. – Не думаю, что я сумею помочь… я не знаю, как решать проблемы монстров. Но если ты хочешь остаться на завтрак, то нам из деревни принесли лепешки с медом…
-Откуда она взялась?! – Мартина не могла удержаться от вопля. – Откуда?! Нет, ну я же три разные банды наняла… одна отказалась, другая пришла ни с чем, а третья – вот… - она снова показала на голову. Выглядела королева Зоана сейчас истинно несчастной, как девочка, которая сделала вместо нужного домашнего задания то, которое на прошлый вторник.
-Не огорчайся, Мартина! – жизнерадостно воскликнула Лина. – Со всяким случается. Это было мое зеркало.
-Твое – что? – даже Библиограф не смог остаться равнодушным.
-Зеркало, - охотно пояснила Лина всем желающим. – Когда мне было четырнадцать лет, я с моей тогдашней компаньонкой вляпалась в одну не слишком-то приятную историю, и она оставила после себя такую вот памятку: наших с ней двойников. Кстати, Мартина, сколько?
-Что? – спросила пребывающая в прострации Мартина.
-Сколько я тебе должна за то, что ты избавила меня от этого позора?
-О боги мои! – Гаури схватился за голову. – Лина сама предлагает кому-то деньги! Все, конец света настает!
-Да, вот именно, - деликатно кашлянул Библиограф. – Поэтому я был бы вам очень признателен, если бы вы вернулись к теме. И убедительно прошу вас, Лина вы там или не Лина, вместе с вашим напарником занять места вот на этом пятачке.
-А с чего это я должна соглашаться? – Лина деловито подбоченилась. – Ты что, собираешься шантажировать меня тем, что двое сыновей Зелгадиса сейчас находятся в пентаграмме, и если пентаграмма окажется несбалансированной, то они погибнут? Так ведь если ты осуществишь с нашей помощью свой план, то мир погибнет целиком, и от них-то уж подавно ничего не останется, - Лина вздохнула. – Господи, эти супер-злодеи никогда не в ладах с простейшей логикой!
-Все я в ладах, но мне не хватает времени! – взвыл Библиограф, косясь на луч света, который уже уютно расположился на заветном символе. – Послушайте, насчет гибели мира – это все так, для красного словца! В принципе, у мира есть крохотные шансы уцелеть!
-Это при вызове-то изначального хаоса? – фыркнула Лина. - Не смеши людей!
-Ну, если за дело возьмется такая гениальная волшебница, как вы…. – кажется, Библиографу было уже совсем не по себе, потому что он перешел на грубую лесть.
-Ха! – Лина наслаждалась ролью хозяйки положения. – А что мне за это будет?
-Лина! – Зелгадис в расстройстве хлопнул себя по лбу. – Ты опять за свое? Когда ты перестанешь торговаться?!
-Когда собью тридцать процентов у собственной похоронной команды, - не моргнув глазом, ответила волшебница. – А ты что, на его стороне, что ли?
-Наоборот!
-БЫСТРЕЕ В КРУГ! - рявкнул Библиограф.
И – странное дело - ни Лина, ни Гаури, ни Зелгадис не могли бы назвать себя людьми слабовольными, но тем не менее, все трое послушно шагнули в пентаграмму. На что это было похоже, никто из них не мог бы потом сказать. Безусловно, это не была покорность, свойственная ужасу, не было это и благоговение или отупение. Ощущение бабочки в паутине, что бы там она ни чувствовала, это тоже не напоминало. Просто… в какой-то момент Вселенная изменилась таким образом, что не шагнуть в круг было просто нельзя. Невозможно.
И мир умер.
И мир родился.
-Что это?! – ахнула Лина и, к своему удивлению и стыду, упала на колени. Она не могла сдержать свои ноги, которым вдруг вздумалось подломиться. Не могла она сдержать и слепой черный ужас, рванувшийся наружу из глубин генетической памяти. Это было ощущение маленького голого зверька перед чем-то большим и лохматым, это были ночи без огня и тени, пляшущие на стенах в лунном свете, это было яркогорящее пламя, источник всех сил, и это была свежая кровь на губах – твоя кровь на чужих губах. Это был Хаос Изначальный, Хаос Сотворенный…. Или какая-то его часть.
Гаури удивленно вскрикнул и выхватил меч крайне неловким движением, будто бы не по своей воле. Лезвие пылало то черным, то белым попеременно, словно не могло решить, каким же ему быть. Мартина тихонько скулила на одной и той же ноте. Тени сгустились на стенах храма и побежали, заводя древнюю как мир пляску. Нет, пляску, что древнее мира!
Пол задрожал.
-Как здорово! – Библиограф захохотал, вскидывая к куполу свои жилистые тощие руки. – Это место, столько времени посвященное добру, да будь посвящено тьме, из которой мы все вышли и в которую вернемся! Я, лорд Тайго, на волне ужаса и власти, творец и повелитель, провозглашаю себя Создателем! Во имя крови, что была пролита…
-Стойте! – в храмовые двери ввалилась престранная компания.
Во-первых, впереди всех бежали Райн, Вия и Стар. Во-вторых, прямо за ними шел Зорт, на плече которого восседала Сильфиль, а слева от Зорта мило улыбался Кселлос. Потом Кселлос исчез и появился снова, а рядом с ним…
Высокая блондинка с волнистыми волосами и раскосыми глазами, в белой тунике. Худенькая изящная девушка отвлеченного вида, от обилия жемчуга на одежде и в волосах казавшаяся мокрой. Властный горбоносый мужчина, словно выкованный изо льда. Троица высших мазоку. Те, кто уцелели после разрушительных эскапад Инверс со товарищи.
-Чтоб вас Шабранигдо поимел, только не говорите, что вы пришли по мою душу! – простонала Лина.
-Мы пришли, чтобы объединить наши силы в борьбе против опасности куда более горькой, - произнесла Джуу-о, показав ровные белые клыки. Зорт аккуратно ссадил Сильфиль на землю и выступил вперед, стал рядом с Владычицей Зверей плечом к плечу. Плечи его словно раздались, рыжие волосы покраснели и словно бы стали длиннее, массивное лицо исказила странная усмешка.
-Гаав?! – прошипел сквозь зубы Зелгадис, ибо он тоже чувствовал ужасающую боль утекающей силы. – Тебя же прикончили!
-Как видишь, я возродился, - он пожал плечами с великолепным презрением ко всему на свете, включая и собственную гибель. – Ты, мальчишка, даже не можешь представить себе, что это такое – вечное наказание!
И Зелгадис проглотил то, что его назвали мальчишкой. А что ему оставалось делать? Помимо всего прочего, глупо состязаться в возрасте с веками.
Потом Марю-о обернулся к троим замершим в безмолвном удивлении ребятишкам.
-Ну, мальчик, хватит прятаться, - сказал он почти ласково. – Выходи. Ты нам нужен.
И мальчик распахнул крылья.
…И Стар распахнул крылья.
Боги вы мои…
Во-первых, эти крылья были просто огромны. Наверное, стань каждое одеялом, высокого Стара можно было бы завернуть в каждое раза два с головой. Во-вторых, крепились они не на лопатках, как обычно представляют, а по всей длинне спины. Смотрелось это мягко говоря странно. Ну, и в третьих… Правое крыло было угольно, непроницаемо-черным, а второе – очень приятного глубокого темно-зеленого оттенка, а маховые перья – ярко-алые. В общем, если какой-то – весьма изощренный – стиль в этом и был, то вкус отсутствовал как класс.
А еще вокруг Стара заклубилась грязно-серая туманная аура, а на голове появился шлем… хм, странного вида. Больше всего он напоминал череп барана-мутанта.
-Зоамелгустар! – ахнула зеленоволосая женщина в пентаграмме. – Ты… ты настоящий Зоамелгустар! – на лице ее расплылась широкая улыбка, и она лишилась чувств.
-Как не стыдно, мама, - вздохнул преображенный Стар. – Держите себя в руках.
Сказать, что мы с Вией были в шоке – значит, не сказать ничего.
Вия даже дернула меня за рукав.
-Ущипни меня, - сказала она.
-Не получится, - возразил я. – Лучше ты меня.
-Это все взаправду, - произнес фиолетовый юноша. У него было лицо человека, от души наслаждающегося ситуацией. – Фибриззо убили, и среди старших мазоку освободилась вакансия. Освободилась сила. А вера иногда способна творить чудеса. Милая Мартина так искренне верила в своего собственного мазоку, что он материализовался. Сила сконцентрировалась в его собственном сыне, которого она ко всему и назвала Зоамелгустаром. Мы долго не могли поверить в это: мазоку, созданный человеком и воплотившийся к человеке. Поэтому его отец сумел научить его скрывать свою сущность. Но…
-Но в итоге нам пришлось поверить, - отрубила Джуу-о. – Кончай болтать, Кселлос.
-А может, не здесь?
-Кселлос.
-Еще одно, госпожа… Я тоже такие хочу! Только фиолетовые. Или черные на худой конец, - он показывал пальцем на крылья Стара.
-Если не заткнешься, получишь желтые в зеленую полосочку.
Кселлос заткнулся.
-Вы не испугаете меня! – не очень уверенно воскликнул Библиограф. – Я почти призвал хаос! Я даже заманил в свою пентаграмму нескольких величайших магов! Они теперь в моей власти!
-Ага, держи карман шире, - мама распрямилась, хотя я мог бы поклясться, что ее мучает жесточайшая боль: не зря же до того она стояла на коленях. – Чтобы я, Лина Инверс, была в чьей-то власти? Да не за что на свете!
-Полностью за, - дядя Зел тоже распрямился, вытащил меч из ножен и оперся на него. – Я вовсе не собираюсь давать тебе свою силу.
Однако что бы они не говорили, я чувствовал, что сила утекает. Утекает из мамы, из папы, из дяди, из папиного меча… и даже из королевы Мартины! Она была без сознания, но я видел, что некая субстанция покидает ее. Я даже догадался, какая именно – то была энергия ее веры. Она действительно верила в Зоамелгустара. По сути дела, она всю жизнь только и занималась, что верила в него, и ныне любой священник мог бы позавидовать крепости этой веры. Удивительное дело: этой женщине хватило веры воплотить Зоамелгустара в своем сыне, придать ему тот облик, который считала необходимым,, и при этом еще что-то оставалось! Я понял, за что Библиограф взял ее в помощницы.
Черные тени неслись и легким водоворотом взмывали к потолку, черными пятнами липли на стены. Они кружились по всему храму, и я видел, что они на самом деле не черные. Они были всех цветов, но не так, как это сочетается в солнечном свете, а так, как это бывает, если смешать самые настоящие краски. Время от времени проскальзывал слабый оттенок темно-зеленого, бордового или небесно-голубого, а потом прежняя грязь возвращалась. Это было то восприятия хаоса, которое мог вместить обычный человек.
Библиограф вскинул руки к потолку и заговорил, и я в ужасе понял, что ни я, ни Вия, ни родители не в состоянии ему противиться. Это был ужасный голос, который проникал до самых костей и подавлял даже волю к сопротивлению. «Он действительно набрал силу, - понял я со всей ясностью отчаяния. – Он месяц или даже больше правил здесь как царь и бог, и уж конечно, множество людей боятся и ненавидят его! Вот она, волна ненависти – штурмует город! А он распахнул ворота, подготовил ловушку, но не подготовил укреплений, потому что хотел не столько разбить армию Волчьего Лиха, сколько заманить родителей сюда, в пентаграмму! Сейчас закончится ритуал, и ему уже ничего не будет страшно, потому что изначальный хаос, каким Эль-сама формировала миры…»
-Достаточно! – сильный голос, в котором звенели сосульки, провозгласил это. Перекрикивая рев теней, закрутившихся в храме. – Мы, лорды мазоку, собрались здесь, чтобы объединить нашу силу во имя общей опасности!
-Что это за опасность? – спросил Стар. Я удивился, насколько другим стал его голос: Как будто в нем сухо трещали разрываемые миры.
-Тот, кто использует изначальный Хаос… - произнесла Долфин почти неслышно, но шелест волн тем не менее заглушил все прочие звуки.
-…Сможет стать творцом! – прорычала Зеллас тоном голодной волчицы.
Библиограф словно этого не слышал. По прежнему стоя прямо, он продолжал читать нараспев, но уже на каком-то языке, звучание которого было мне незнакомо. Возможно, это было некое древнее, забытой наречие, на котором разговаривали боги в ту пору, когда не было еще других языков. А может быть, то был русский. [При чем тут русский, даже я, автор, не знаю. Подозреваю, что сей язык, как самый могучий, прекрасный и обогащенный матами, достоин быть языком гибели вселенной].
-И новый мир займет место прежнего, - серьезным тоном закончил Кселлос. Потом улыбнулся. – Любопытно было бы посмотреть.
-Кселлос!
-Да, госпожа? – он снова посерьезнел.
-Мне нужна вся моя сила.
Кселлос прижал руку к груди, поклонился, опустился на колено, и… исчез. Вместо него в воздухе возник маленький светящийся шарик, не то черный, не то фиолетовый. Кажется, все же фиолетовый, с черной сердцевиной. Шарик скользнул к Джуу-о и скользнул в ее подставленные ладони. Она прижала их к плоскому животу под белым шелком туники.
Кай-о вскинула руку. Я скорее почувствовал, чем увидел, что шепот волн стал громче. Все зло, погребенное в пучине моря, все темное и страшное, что было там, пришло на помощь своей госпоже. Потом Дайнаст что-то произнес – я не понял, что, но голос его прогремел с дивной аккустикой – и в храме на секунду похолодало. Гаав и Зоамелгустар – Стар! – не делали ничего. Они просто на диво похоже ухмыльнулись и шагнули вперед. Теперь все высшие мазоку стояли «по линеечке», и мы с Вией могли наблюдать только спины. На нас же вообще внимания не обращали.
А потом разверзся ад.
Не настолько уж я сведущ в магии, чтобы понимать принципы колдовства высших мазоку, но одно могу сказать: это было круто. Очень круто. Мне показалось, что храм просто растаял, как снежинка в костре, от этого потока излившейся в нем энергии. Небо разверзлось. Земля превратилась в пепел. По тому месту, где только что был храм и Сейруунский дворец промчался смерч, который даже не был огнем. Это был принцип огня, то, что воплощало его суть, его душу. Он был в тысячу раз ярче, чем настоящий огонь, но почему-то не убил нас, даже не опалил нам волосы. Потом боль, такая боль, что она даже обрела что-то вроде материального проявления, прошла за огнем. Потом – страшная, кровавая, звериная ярость. Потом лед – того же порядка, что и огонь. Потом вода – точнее, концепция воды, которая стала просто чистой силы
А Библиограф – держался. Этот маленький, тощий костлявый человечек с нелепыми кривыми руками – держался! Этот коротышка в очках, последние двадцать лет посвятивший чтению книг – держался! На лбу его выступили бисеринки пота, но он был цел и невредим. Книга в страшном переплете шевелила страницами, как живая, потом взлетела над своим постаментом, но никуда не делась из центра пентаграммы, охваченная синеватым светом. Запылала и отрубленная голова, и тоже поднялась в воздух. Они с головой закружились, как привязанные. У меня мелькнула мысль, что мама не была бы в восторге от этого зрелища – голова выглядела точь-в-точь как ее, не знаю уж, почему – но мама этого видеть не могла. Кажется они с папой, держась друг за друга, были озабочены только тем, как бы остаться на ногах. Дядя Зел, был занят тем же самым, только вместо опоры использовал меч.
А у мазоку - не получалось. Они ударили все вместе, и земля содрогнулась, и я на несколько мгновений потерял сознание. Не знаю, каким чудом я очнулся. Возможно, помогло осознание того, что, скорее всего, это мио последние минуты в этом мире, и я хочу их прожить. Но тени только взвыли, и даже усилили свое вращение. И тогда мазоку снова вскинули руки. Я смотрел на это с ужасом – знал, что мне не пережить.
И тут Вия кинулась им наперевес.
-Стойте! – закричала она. – Разве вы не видите, что вы им только помогаете!
Кажется, темные повелители аж обалдели от такой наглости. Еще никто не решался их перебивать. Дайнаст нахмурился, лицо Ка-о потемнело. Лдду-о, кажется, готова была разораться. Но тут Стар сказал:
-Да ведь она права – смотрите! - он выпустил по пентаграмме какую-то черную стрелу. Тени словно взбухли и закружились сильнее.
-Значит, надо ударить так мощно, чтобы оно не смогла это поглотить, - сдержав гнев, холодно сказала Зеллас и вскинула руку.
-Дельфины в закатном свете так красивы, - мягко произнесла Дельфин.
-Опять твой бред! – .Зеллас даже не пыталась скрыть на красивом лице раздражения.
-Она хочет сказать, что заряд такой силы еще может сам разрушить мир не хуже хаоса, - холодно произнес Дайнаст.
-К тому же посмотрите правде в глаза, лорды и леди, - фыркнул Гаав не то чтобы презрительно, но с некоторой долей пренебрежения, - нам такой энергии не собрать. Мы слишком слабы для этого.
И троица тех мазоку, что мне были хуже знакомы, это проглотили! Возможно, потому, что действительно устали.
-Так что, будем помирать?! – Стар обвел всех пристальным взглядом. – Я не согласен.
Земля у нас под ногами начала трескаться.
И тут между мазоку и пентаграммой возникло золотое сияние. Оно было сильным и чистым, единственный ориентир здесь, где тени сгустились уже до предела.. Спустя пару секунд свет принял форму и я понял, что это Тин. Но Тин, пылающая яростной и в то же время холодной энергией. Я видел ее со спины, и впервые заметил, что у волшебницы такие длинные волосы: распущенные, как сейчас, они свисали ниже пояса.
Интересно, где она была?
-Вы думали, что я пропущу такое? – спросила она мертвенным, неживым тоном.
Она обернулась к нам. Глаза ее за стеклами очков тоже горели золотым.
-Владычица! – слитно выдохнули мазоку. Все, кроме Гаава и Стара опустились на одно колено и склонили голову.
-Встаньте, - сказала Матерь. – Я не желаю, чтобы вы опускали головы. Я желаю, чтобы вы боролись. Когда мы прекращаем сопротивляться, от нас ничего не остается.
Мама, услышал эти ее слова, видим вздрогнула. Отпустила папину руку и выпрямилась.
-Если я снова… - начала она, перекрикивая бурю.
-Нет, - Эль-сама вскинула руку. = Помогите ему.
-Что?! – это взвыли хором все. Даже Библиограф.
-Помогите ему. Остальное я возьму на себя.
-С какой стати я должна верить тебе?! – взвилась мама. Ну конечно, для нее и Жль-сама – не авторитет.
-Я тоже прошу тебя.
Снаружи пентаграммы возник светлый образ. Злотоволосая девочка в длинной рубахе из грубой холстины, чьи синие глаза смотрели внимательно и пристально. Она была слегка прозрачна и мерцала. Разумеется, это был не настоящий человек, а лишь образ, переданный на большое расстояние.
Она показалась мне смутно знакомой. Кажется, маме тоже, потому что она удивленно заморгала глазами.
-Но узнал ее только папа.
-Рая?! – изумленно крикнул он. – А ты как тут оказалась?!
Тут узнал и я. Разумеется, это была Рая, но Рая небывало спокойная и сосредоточенная. Подумалось у живых таких лиц не бывает.
-Мама, папа, дядя Зел! – Рая протянула к нам руки. – Делайте так, как она говорит! Мы все должны верить! Просто верить! Верить друг другу!
-Верить?! – Лина так и взвилась. – Этой… с какой стати я должна верить богиням! Они даже простых вещей не способны понять, для нее что есть наш мир, что нет…
-Лина! – отец схватил мать за плечо, и указал вверх.
Книга и голова крутились вокруг общей оси с бешеной скоростью,, и возле них уже сформировалась сфера темноты, утопившая их в себе. И я почти физически чувствовал, как все вокруг начинает слабеть… истончаться… будто сама реальность со всей прожорливостью запихивается в этот провал.
Эль-сама молчала.
Лина посмотрела на нее… на меня… на Раю… Решилась.
-О источник нашей силы… о яркогорящий алый огонь….
-О вода, сметающая все преграды, - подхватил срывающимся голосом дядя Зел.
-О ветер… - это уже мама.
-Земля… - снова дядя Зел.
-Пускай подавится! – добавил папа. Не в заклинание, зато от души.
А потом еще раз ударили мазоку. Но на сей раз они не обрушивали грубую, изначальную энергию против того, что творил Библиограф. Они словно вплетали свои собственные нотки в ту какофонию разрушения, что создавалась Изначальным Хаосом.
Эль-сама шагнула вперед.
Хаос разверзся.
Я понял, почему из этого творили миры.
Холод, жара, огонь, боль, страх, ненависть, любовь, блаженство, вкус черники, пение дрозда, тошнота, скручивающая тело, ощущение полета, кирпичи и соловьи, блевотина и и морозные узоры на стекле… Поклянись хоть тысячу раз всеми богами вселенной, и то не придумаешь. Как это описать. Чувства были с толку. Сказать, что им не хватало ориентиров – значит здорово погрешить против истины. Ориентиры отсутствовали как класс.. Здесь не было ничего, и одновременно было все. Говорят, при сотворении мира вселенная между ладоней Эль-самы была так мала, что могла поместиться в чайную чашку. Так вот, именно в той чайной чашке мы и оказались.
А потом Рая взяла меня за руку.
-Все хорошо, братик, - тихо прошептала она мен на руку. - И Эль-сама, и мазоку, и даже этот Тайго-Библиограф… они не такие плохие, как стараются себя показать. Нет такого преступления, за которое тебя бы никто не простил.
-Ты…
-Ты скажешь, что я не права, и припомнишь тех несчастных мальчиков на площади. Но, Райн… Кто ты такой, чтобы судить? Разве у тебя есть гарантии, что ты не сделал бы то же самое, окажись в похожей ситуации?
Я хотел ответить ей, что не стал бы завоевывать мир, но не смог. Здесь, когда даже время исчезло, Рая протянула мне свои теплые пальчики… я не хотел спорить с ней. Я не мог спорить с ней. Как бы все это ни закончилось: ей ее вера помогла.
Другую мою руку тоже нащупали чьи-то пальцы. Жесткие и горячие пальцы, но небольшие, меньше моих.
-Райн, это ты?
-Вия?
-Да. А где папа?
-Я держу кого-то за руку….
-Меня, - это был голос моей мамы. – А где Гаури?..
-Ты же за меня держишься. Рая, это ты?
-Да, папа. Я держу твою руку. Как хорошо, что вы все нашлись! Теперь-то вы мне верите?
И мир вспыхнул снова.
Мы стояли все, схватившись друг за друга, на выжженном пятачке, оставшимся после сейруунского главного храма. Мазоку, все, кроме Гаава, который неподвижно замер в прежней позе, куда-то подевались. Тело Тин безжизненно лежало на земле, очки слетели и, разбитые, валялись в стороне. А над нами, грозно набухая, кружилась черная туча.
-Что за хрень?! – напряженно спросил дядя Зел, задрав голову вверх.
-Остатки этого е..го ритуала! – крикнула мама. – Ложись! Сейчас рванет! Взрослые тотчас попадали, разумеется, расцепившись. А я почему-то остался на ногах. Нет, не опчкму-то – знаю, почему! Потому что Вия тоже осталась стоять.
-Он же разрушит Сейруун! – ахнула Вия. – Shield!
Она вскинула руки, и я вскинул руки вместе с ней, машинально помогая при заклинании. Щит – это очень тяжело, его сложно держать одному.
И только когда эта тяжесть навалилась на мен, и я понял, какой величины Щит создала Вия – на весь город, не иначе – я успел панически испугаться. У меня ведь с белой магией дела обстоят просто жутко! Я ведь почти этого не умею!
Но и отпустить я не мог. Одна Вия не выдержит. Епрст, да что же заставило ее растянуть щит на такую величину?!
Это было жутко. Я понял, что выдержать это невозможно. Недели две назад я едва мог продержать щит куда меньший десять секунд, а теперь, усталый, вымотанный…. Я ведь совсем не тренировался в белой магии, только в черной и шаманской! Нельзя же так! Бедный я несчастный!
Но я держал. Не могу описать, чего мне это стоило. Не хочу. Как эпоха. Как эпоха. Адская мука. И бросить я не мог. Не мог. Я внушал себе, что я должен стоять до смерти. Потому что Вия одна не выдержит уж точно.
И когда я так подумал…
И когда я так подумал, я понял, чем черная магия отличается от белой. В черной магии ты выплескиваешь силы ради себя. В белой мании ты делаешь что-то ради других. Поэтому белая магия сложнее: альтрузизм – не самая сильная черта человечества, это разрушать мы горазды. Но мы ведь и не мазоку, в конце концов! Пока Вия помнит, что город надо защищать… Пока я помню, что она не выдержит одна… Пока я помню, что я люблю Вию…
А потом щит подхватил дядя Зел. И мама. И госпожа Сильфиль. А она-то откуда?.. Ах да, она же все время стояла где-то у стены храма, а когда храм исчез…
И черная волна хаоса с таким грохотом, что уши отказывались его слышать, сорвалась с нашего неимоверного, огромного щита, и обрушилась вокруг. И едкий, мелкий дым взлетел в воздух – далеко от нас, но его было так много, что он застлал небо.
Люди куда более инересные создания, чем все богу и мазоку на свете. Например, они никогда не знают, на что способны, пока не подопрет.
Щит исчез сам собой. Вия осела на землю – мы с дядей Зелом еле успели подхватить ее с двух сторон, и положили более аккуратно.
«Все хорошо… - пробормотала она очень неразборчиво. – Мне бы только… поспать…»
-Ты в порядке? – сурово спросила меня мама, развернув за плечо.
-Да… начал я.
-Идиот! – она прижала меня к себе. – Скажу тете Луне, месяц на хлебе и воде просидишь!
Кажется, мама плакала. Отец опустил ей руку на плечо.
А госпожа Сильфиль кинулась к распростертому телу Тин. Я освободился из маминых объятий и тоже повернулся к ней.
-Мертва, - сказала Сильфиль, безнадежно покачав головой. – Вы только посмотрите.
Я медленно приблизился к ней, хотя мне и не хотелось.
Глазницы Тин были пустыми черными ямами. Их выжгло до дна. А на полуоткрытых губах – крошки пепла.
Какое у матери было лицо при взгляде на это зрелище – не передать словами.
Госпожа Сильфиль плакала, и слез не вытирала.
Господин Зорт – это снова был господин Зорт, а не Марю-о Гаав, только слегка осунувшийся, приобнял ее за плечи, поднял с колен и отвел от тела. Я слышал, как она что-то спросила у него, а он ответил что-то вроде: «Только не смей больше менять внешность. Тебе это не идет». И обнял ее еще крепче.
С ума сойти. Мазоку-изгнанник, который ассимилировался и желает быть человеком. Куда уж страннее!
А Тин умерла. А Вия жива. И я – тоже жив.
И Рая… где Рая? И, если уж на то пошло, тетя Амелия со своей армией вторжения?
Видимо, нам предстояло множество проблем. Но меня сейчас это не трогало. Кругом был настоящий мир, цельный, без всякого хаоса, м родители рядом, и…
А Тин умерла.
Куча пыли и пепла неподалеку зашевелилась. Чихнула. Села. Королева Зоанская Мартина Навратилова собственной персоной.
-Где я? – спросила она, прижимая руку ко лбу. – Что со мной? Зангулус опять меня напоил…. Ой! – она окинула нас всех совершенно безумным взглядом. – А что вы все тут делаете?
-Ух ты! – донесся сверху крик Стара. Мы вскинули головы. Он парил там, в ясном утреннем небе, на своих удивительных крыльях, правда, довольно неуклюже: его все время заносило. «Хвоста нет», - понял я.
-А Сейруун теперь – остров! – крикнул он. – Лихо мы повеселились, а?!
-Зоамел… - начала выговаривать Мартина заплетающимся языком, и свалилась без чувств снова.
